Вы здесь
Культурный слой
Комета
Знаки карты линии засечной
посреди ковыльника густого;
налетает вдруг гирлянда света,
громовой прибой,
затрясет вагоны — это встречный,
он огни кидает до Ростова,
яркая, слепящая комета,
может быть, природы сбой.
Завтра утром в окна — запах росный
залетит в мой малый рай купейный;
завтра скорый сбавит обороты,
лопасти замрут.
На фасаде прочитаешь: «Грозный»;
принесут сюда прибор кофейный,
нас числом в вагоне меньше роты:
обслужить — не труд.
Грянет речь гортанная с платформы —
сплав шипящих, режущих согласных;
снова путь, — далекая завеса,
это показался контур гор.
В окна выше среднерусской нормы
залетает хор подростков праздных
посреди предместий Гудермеса,
где их вечный сбор.
Дымчато-сиренев ломкий контур,
вот уже он тянется привычно;
там в ущельях джинн сидит в засаде,
мхом оброс и врос в скалу.
Распласталась степь до горизонта —
словно проверял всевышний лично,
каждый бугорок, пройдя, разгладил, —
пестрый коврик на полу.
Семьдесят восьмой — пугают числа;
от него сюда — года разлома.
Семьдесят восьмой — в разгаре лето,
семьдесят любой.
И страна, как в затяжном, зависла,
из-за гор еще не слыша грома;
странная, слепящая комета —
может быть, природы сбой.
По мотивам Переса-Реверте
Неровные ряды, порой высокий том —
забытые следы в какой-то старый дом,
готический привет, величие Рамзеса.
Завшивевший отряд их выстроил админ;
на корешках горят то охра, то кармин
от Сапфо до «Процесса».
Есть в слове «прошлое» потеря буквы «р»,
Гомер, Вольтер, камин, величие химер.
Ушел герой и запер дверь бесповоротно.
Они чуть-чуть смешны, они ровняют ряд,
то охра, то кармин на корешках горят
повзводно и поротно.
Не вынесет двоих уставший россинант,
да даже одного, ему на шею бант —
и в старческий приют, пусть щиплет себе травки.
Достать такой кирпич, что совершить обряд.
То охра, то кармин на корешках горят —
мундиры для отставки.
Нездешний драматург припишет эпилог.
Ряд досок и альков почти под потолок
из темного и прочного ореха.
Слегка поблескивают плоскости стекла,
В них дремлет вертикаль Харонова весла
И слабое готическое эхо.
Старая монета
Бронзовый кругляш, окно, зеница,
в мелкий рубчик черный ободок.
Единица, восемь, единица,
мелкой двойки — цифровой итог.
Тяжелит ладонь, а это просто
две копейки — невелик соблазн.
Бронзовый, сюда доплывший остров,
Полифема выколотый глаз.
Колесо, корона, колесница —
круглые имперские слова.
Единица, восемь, единица,
в довершенье — маленькое «два».
Бронзовый кругляш, по номиналу
две копейки, — мелочевка, тля.
Он неинтересен криминалу.
Пятьдесят дотянут до рубля.
Цифра, словно гнутая граница,
повторяет сектор ободка.
Единица, восемь, единица.
Двойка — острый выгиб хоботка.
Читая Мандельштама
Что хочешь ты от них
в эпоху скоростей?
Их надо запереть:
весь этот ворох книг,
прочитанных статей, —
рыбачья сеть.
Сейчас, куда ни брось, —
неважен твой улов:
цитаты, даты, тлен, —
толкуют вкривь и вкось;
решетка черных слов —
твой иудейский плен.
Сплошь катакомбный мрак
каких-то темных ниш,
томов тяжелых вес.
Творцы распались в прах,
осталась груда лишь
словес, словес, словес.
Глотаешь их слова,
как влагу в полость льют,
когда стоит жара;
как неподвижный вол,
язык во рту комол,
и губ трещит кора.
Культурный слой
Он тонок тонок но на самом деле бывает до семи как дни в неделе
число патронов старого нагана двенадцать пэры вкруг столешницы Артура
апостолы и близкая фактура до тридцати число патронов акээма
в сто тридцать пять — число холодных игл Милана он бесконечен
как питомцы Брэма
он под ногой — кирпич раствор щебенка состав другой сгоревшая избенка
он мусор старый шкаф кусочки грязи другой состав подгнивший сруб вне связи
с вчерашним креслом выброшенным томом романа ставшим как страна фантомом
тетрадки школьницы чей путь дальнейший темен игольницы когда-то шить умела
порой он вызывающе нескромен белеет ткань что прикрывала тело
и стала тряпкой выцветшей как фреска часы чья гравировка потемнела
отжили время вот судьба отрезка а не прямой но все в культурном слое
становится сумой тюрьмой былое не ожило ни прописи ни ноты
алло алло топчи их рай Аттила во всеоружии явились готы
что ж римляне увы не подфартило смотрю как иностранец на сугробы
носком пинаю резко чье-то фото почетной грамоты заляпан звонкий глянец
культурный слой слой самой высшей пробы