Вы здесь
«Пока зима печатает курсивом...»
* * *
Оторванная дверца без петель,
Бужу добро, не поминаю лихо.
Дай бог дожить до станции апрель
И родине уткнуться в облепиху,
Где мелкий дождь —
Не пойман и не вор,
Где в поле спит машина грузовая.
И яблони молчат, как на подбор,
Мелодии моей не узнавая.
* * *
Еще одна шальная пятница
Скользнет иголкой по винилу.
Земля не вертится, а пятится,
И ничего не изменилось:
Все те же солнечные зайчики
И тех же облаков обрезки...
И только там, где сбили мальчика,
Теперь лежачий полицейский.
* * *
Стою, окно завесив, имярек.
Пока зима печатает курсивом,
Закройте музыку и выключите снег —
Мне эта красота невыносима.
Уж лучше в грязь лицом и до утра
Подсматривать, как безымянный город
Машины вынимает из нутра
И звездами выкладывает ворот.
Но даже здесь захочется реветь
От синевы — густой и нелюдимой...
Лети, мой свет, лети на красный свет —
Его пути давно исповедимы.
* * *
Последний лист надеждами пришит,
Но здесь ветра целуют не по-братски.
Раскольников старушку сторожит,
Каренина от холода дрожит
На будущем вокзале Ленинградском.
А что же лист? Да так, обычный лист.
Упал к ногам и сгинул моментально.
Он не узнал, что пьяный гитарист
Всю ночь лабал мотив сентиментальный
О желтых листьях.
Дяденька в плаще
Наступит каблуком и юркнет в узкий
Промозглый двор. Он не поймет вообще,
Чем осень завораживает русских —
Не потому, что лирики в нем нет
И чудеса свой ход остановили,
Он просто грек и видел, как рассвет
Торопится на запах бугенвилий.
* * *
Здесь было много алкоголя
И снега.
Десять долгих дней
Медсестры в сумрачном покое
Склонялись к голове моей.
И хрипло кашлял врач дежурный
На сквозняке у проходной.
Но и в бреду температурном
Я различала голос твой,
Где сочных бабочек бутоны
В неразличимой темноте
Из жаркой трубки телефонной
Слетались на руки ко мне.
* * *
Когда-нибудь все музыки на свете
Устанут петь о смерти и любви,
Как устают взрослеющие дети
Дружить до слез и драться до крови.
И в этот день, холодный и усталый,
Потерянный, как в марте снегири,
Я наберу твой номер, но не стану
(Я не смогу) с тобою говорить.
И ничего такого не случится.
Увидишь ли сквозь липкую пургу:
Слова-слова столпились на ключицах,
И тяжело, и сбросить не могу?
* * *
Как ни падай в грязь,
А любовь чиста.
Что бензин с числом октановым
Выше ста.
Что с пыльцой расставшийся
Мотылек.
Что дитя, плывущее
За буек.
Как ни долог праздник —
Я все снесу,
Просочусь сквозь пальцы
В людском лесу,
Не щадя ни сердца, ни головы
Перед столкновением лобовым.
* * *
Ничего не случится вовек,
Только поезд и снег.
Только тамбур, в котором никто не продаст сигарету.
И сидит человек. И украдкою пьет человек
За тяжелую жизнь, за свои небольшие секреты.
И похоже купе на уютный овечий загон.
На непрочный корабль, что вот-вот натолкнется на рифы.
И качнется вагон. И звезда упадет на перрон.
Даже если ее в этот раз уронили для рифмы.
* * *
Двадцатый век внутри не умирает,
Пока Освенцим снегом засыпает.
На Соловках акация болит.
А то, что сын не пишет, не звонит,
Пока я рвусь к нему, теряя силы —
Мне выносимо.
* * *
Когда надежда выскользнет лещом
И будет стих колючим, словно холод,
Оставьте свет и музыку.
Еще
Оставьте город.
Оставьте парк.
Желтеющий магнит
Его ветвей притягивает тени.
И Бога в нем, который говорит
На языке растерянных растений.
Оставьте ночи тоненький рубин
И теплый дом с орнаментом прихожей.
И тех людей, которых разлюбил,
Оставьте тоже.