Вы здесь
Коллекция специй
Марина КУДИМОВА
Коралл
По оценкам ученых, большая часть коралловых рифов исчезнет с лица Земли в ближайшее десятилетие.
О коралл!
Ты долго врал,
Пока не влип:
Ведь ты — полип!
Пока не влип:
Ведь ты — полип!
Создано море единым куском —
Красок немых незапаянный ящик.
Поры коралла забиты песком:
Ластами дно возмущает ныряльщик.
Красок немых незапаянный ящик.
Поры коралла забиты песком:
Ластами дно возмущает ныряльщик.
Он не единственный тут баламут,
Зуб на которого точат полипы:
Рыбы за зрелище хлебом возьмут,
Гривку лишайника вытопчут джипы.
Зуб на которого точат полипы:
Рыбы за зрелище хлебом возьмут,
Гривку лишайника вытопчут джипы.
Все расточатся, а я не умру —
При тирании и при автаркии…
Знай же, ветвистый коралл: не к добру
Предрасположены звезды морские!
При тирании и при автаркии…
Знай же, ветвистый коралл: не к добру
Предрасположены звезды морские!
Так не рассаживались никогда
На бирюзовых златых эполетах…
Как человеческие города,
Рифы стоят на предтечных скелетах.
На бирюзовых златых эполетах…
Как человеческие города,
Рифы стоят на предтечных скелетах.
Ты не полип — ты лингамный Приап!
Сонмы прописанных в царстве подводном —
Губка, моллюск и разлапистый краб —
Расквартированы в доме доходном.
Сонмы прописанных в царстве подводном —
Губка, моллюск и разлапистый краб —
Расквартированы в доме доходном.
Каждый жирует за счет мертвецов,
В каждом забытые прячутся гости:
Обызвесткованный остов отцов
И матерей чудотворные кости.
В каждом забытые прячутся гости:
Обызвесткованный остов отцов
И матерей чудотворные кости.
Только однажды, почуяв, как влип
В эту приливность и эту отливность,
В эту приливность и эту отливность,
Склочных жильцов раскидает полип,
Не переварит планктонную живность.
Не переварит планктонную живность.
Пусть как любовник он неутомим,
Верности жаждет кораллово тело
Травке, воспитанной им же самим,
С чувственным именем — зооксантелла.
Верности жаждет кораллово тело
Травке, воспитанной им же самим,
С чувственным именем — зооксантелла.
Федру фригидный отверг Ипполит —
Зооксантеллу исторгнул полип.
Дни сочтены этой бурой травы —
Ей средь глубин не сносить головы.
Зооксантеллу исторгнул полип.
Дни сочтены этой бурой травы —
Ей средь глубин не сносить головы.
И, не справляясь, куда подались
Жалкие съемщики в бездне бессрочной,
Щупалец жалящий, липкую слизь
Ладит полип для ловитвы полночной.
Жалкие съемщики в бездне бессрочной,
Щупалец жалящий, липкую слизь
Ладит полип для ловитвы полночной.
Слеп, как Гомер, и остер, как стилет,
Им построяемый белый скелет.
Им построяемый белый скелет.
Брось его, глупый полип, и живи!
Щупальцы выпростай — вольно плыви.
Не размышляй, кто тебе посылал
К самоубийству дежурный сигнал.
Щупальцы выпростай — вольно плыви.
Не размышляй, кто тебе посылал
К самоубийству дежурный сигнал.
Рыб отрави кислородом любви,
Дайверу ноги изрежь — и плыви.
Дайверу ноги изрежь — и плыви.
Он — человек, и ему все равно,
Где ты осядешь на чистое дно,
Где ты осядешь на чистое дно,
Где обнажит тебя пляжный прилив…
Смертен коралл, но бессмертен полип.
Смертен коралл, но бессмертен полип.
Специи
Сливаясь, запах ладана, цветов,
Плодов и трав возносится к Престолу
Воздать хвалу Творцу…
Воздать хвалу Творцу…
Френсис Томпсон
Поутру заурядно глядим сквозь горбыль,
Как сосед загружается в автомобиль
После плаванья в снах инфернальных.
Вот уехал «Ниссан», и пришел ассасин,
Дабы септик, воняющий, как керосин,
Отсосать на условьях кабальных,
Феодальных, анальных, подвальных.
Пусть к парадной не подали нам лимузин,
Тут в доступности шаговой есть магазин
Принадлежностей неритуальных.
После плаванья в снах инфернальных.
Вот уехал «Ниссан», и пришел ассасин,
Дабы септик, воняющий, как керосин,
Отсосать на условьях кабальных,
Феодальных, анальных, подвальных.
Пусть к парадной не подали нам лимузин,
Тут в доступности шаговой есть магазин
Принадлежностей неритуальных.
А давай мы там купим с тобой сельдерей!
Стоит он максимально полсотни рублей —
Стоит он максимально полсотни рублей —
Это нам не грозит разореньем.
Мы разденем капусту и лук заголим
До колючей слезы, вышибаемой им,
Мы займемся обедовареньем
И дополним все это кореньем.
Как же кстати царицей введен в оборот
Гвоздевой, головной, корневой корнеплод,
Взятый чохом с индейским селеньем!
Мы разденем капусту и лук заголим
До колючей слезы, вышибаемой им,
Мы займемся обедовареньем
И дополним все это кореньем.
Как же кстати царицей введен в оборот
Гвоздевой, головной, корневой корнеплод,
Взятый чохом с индейским селеньем!
Хлеб второй, артефакт Катерины Второй, —
Мы им тоже, как смехом, давились порой,
Насыщались по самые гланды,
Но, поскольку хтонически были бедны,
То золу собирали до новой луны,
Завозили навоз без команды,
С Кордильерами путая Анды.
Вдохновенней спартанский сисситий готовь
И ножом поварским препарируй картофь
На Солярисе летней веранды.
Мы им тоже, как смехом, давились порой,
Насыщались по самые гланды,
Но, поскольку хтонически были бедны,
То золу собирали до новой луны,
Завозили навоз без команды,
С Кордильерами путая Анды.
Вдохновенней спартанский сисситий готовь
И ножом поварским препарируй картофь
На Солярисе летней веранды.
Если в корне неправ утопический Мор,
И уйдет богомол, и придет комсомол,
И не вырваться из балагана,
То, пока не начнут суматошить и гнать,
Мы научимся сумерничать, вспоминать
Радость постника, вкусы вегана
Под гримасничанье уркагана.
Пусть казак Галаган изведет нашу сечь,
Пусть Ваххаб-гастарбайтер нас вынудит лечь
Под колеса седана, логана.
И уйдет богомол, и придет комсомол,
И не вырваться из балагана,
То, пока не начнут суматошить и гнать,
Мы научимся сумерничать, вспоминать
Радость постника, вкусы вегана
Под гримасничанье уркагана.
Пусть казак Галаган изведет нашу сечь,
Пусть Ваххаб-гастарбайтер нас вынудит лечь
Под колеса седана, логана.
Пусть внезапу наступит развязка времен,
И уйдет Эхнатон, и взойдет Эсхатон…
Все ништяк, как сказал бы Лукреций!
Насмотреться успели — в обжор за глаза —
До того, как разверзлась гроза-ураза,
На эрзацы италий и греций.
Мы займемся коллекцией специй!
Кардамон и шафран, базилик, эстрагон
Не сопрет гегемон, не схарчит бибигон
Под журчанье соплей и секреций.
И уйдет Эхнатон, и взойдет Эсхатон…
Все ништяк, как сказал бы Лукреций!
Насмотреться успели — в обжор за глаза —
До того, как разверзлась гроза-ураза,
На эрзацы италий и греций.
Мы займемся коллекцией специй!
Кардамон и шафран, базилик, эстрагон
Не сопрет гегемон, не схарчит бибигон
Под журчанье соплей и секреций.
Начитались, налакомившись задарма,
Про бездетных красавиц, сводивших с ума
И сходящих с ума понемногу.
Про холодные тени священных камней,
Про зиждительность мускула без трудодней,
Про щедроты, угодные Богу,
И про Аппиеву дорогу.
А теперь обонянья настала пора —
Розмарин и бадьян, куркума и зира
Нас не выдадут зверю двурогу.
Про бездетных красавиц, сводивших с ума
И сходящих с ума понемногу.
Про холодные тени священных камней,
Про зиждительность мускула без трудодней,
Про щедроты, угодные Богу,
И про Аппиеву дорогу.
А теперь обонянья настала пора —
Розмарин и бадьян, куркума и зира
Нас не выдадут зверю двурогу.
Обоняньем владеющий не говорит,
Чуйкой чуя меняющийся колорит,
В порошок впечатленья стирая,
Потаенья свои измельчая в труху,
Трепыханья сердечные пряча во мху,
Узнаванья мгновенные рая
В катакомбы души убирая.
Жизнь сквозь запах, ты смерти, увы, не сильней,
Но, чем ближе мы к ней, тем острей и родней
Эта штучная память вторая.
Так давай добавлять и укроп, и тимьян,
Так давай не впадать в синуситный обман
Под сивушные выдохи змия.
Если я доложу майоран и бадьян,
Не застелет туман, не накроет бурьян,
Не затмит чужеродное имя,
Не запразднуется аносмия.
Я щепотью зажму куркуму и зиру —
И проснусь поутру, и еще не умру,
И останусь с Тобой, а не с ними.
* * *
В порошок впечатленья стирая,
Потаенья свои измельчая в труху,
Трепыханья сердечные пряча во мху,
Узнаванья мгновенные рая
В катакомбы души убирая.
Жизнь сквозь запах, ты смерти, увы, не сильней,
Но, чем ближе мы к ней, тем острей и родней
Эта штучная память вторая.
Так давай добавлять и укроп, и тимьян,
Так давай не впадать в синуситный обман
Под сивушные выдохи змия.
Если я доложу майоран и бадьян,
Не застелет туман, не накроет бурьян,
Не затмит чужеродное имя,
Не запразднуется аносмия.
Я щепотью зажму куркуму и зиру —
И проснусь поутру, и еще не умру,
И останусь с Тобой, а не с ними.
* * *
Когда мы в Россию вернемся…
Г. Адамович
Когда мы в Россию вернемся
Из Зюзина и Строгина,
На самом краю обернемся,
Но там уже будет война.
Введут пропуска и талоны,
И в силу войдет хлеборез,
С бесцветным пропаном баллоны,
Пропавший к себе интерес.
До схронов родных, до заимок,
Оконцев в один огонек —
Из Бутова, Черустей, Химок…
И каждый пойдет одинок
Из офисов, фирм и компаний,
Велико- и мало- Британий,
В поденном прикиде до пят,
С билетом просроченным волчьим…
Последний ответ перемолчан.
Разряжен последний айпад.
А Родина пусть не заметит,
Какой мы проделали путь,
И нас у околиц не встретит,
Дворнягой не прыгнет на грудь.
Когда мы в Россию вернемся
Из Зюзина и Строгина,
На самом краю обернемся,
Но там уже будет война.
Введут пропуска и талоны,
И в силу войдет хлеборез,
С бесцветным пропаном баллоны,
Пропавший к себе интерес.
До схронов родных, до заимок,
Оконцев в один огонек —
Из Бутова, Черустей, Химок…
И каждый пойдет одинок
Из офисов, фирм и компаний,
Велико- и мало- Британий,
В поденном прикиде до пят,
С билетом просроченным волчьим…
Последний ответ перемолчан.
Разряжен последний айпад.
А Родина пусть не заметит,
Какой мы проделали путь,
И нас у околиц не встретит,
Дворнягой не прыгнет на грудь.